(no subject)

грубый апрель меня об стол обстукивал, до последнего глотка воздуха, нежный май из меня вылепит окарину тонкостенную почти прозрачную. дальше будет жара печная, после - кисть расписная.
я в ладони твои упаду, от дыхания - птица певчая

моя прабака Устинья схоронила шестерых. выжили только моя бабушка и пасынок. а мы вот тянемся в малосолнечном уголке к солнцу тонкими былинками - шестеро невыживших детей и веткою обрубленною - я.
и сколько пятен, клякс на поле жизни. я солнце, пятнами усыпанное щедро: тут соврала, тут обидила, тут не простила - нет-нет, неправда, я прощаю всё - до родинки последней и до точки.
мне сразу выдали три пятна - родимых - мне их отмаливать за что-то, что не со мною было.

(no subject)

грубый апрель меня об стол обстукивал, до последнего глотка воздуха, нежный май из меня вылепит окарину тонкостенную почти прозрачную. дальше будет жара печная, после - кисть расписная.
я в ладони твои упаду, от дыхания - птица певчая

моя прабака Устинья схоронила шестерых. выжили только моя бабушка и пасынок. а мы вот тянемся в малосолнечном уголке к солнцу тонкими былинками - шестеро невыживших детей и веткою обрубленною - я.
и сколько пятен, клякс на поле жизни. я солнце, пятнами усыпанное щедро: тут соврала, тут обидила, тут не простила - нет-нет, неправда, я прощаю всё - до родинки последней и до точки.
мне сразу выдали три пятна - родимых - мне их отмаливать за что-то, что не со мною было.